Значение слова и дистрибуция. Часть 2

Однако в какой мере дистрибутивный анализ вообще помогает семасиологу в его работе? Например, можем ли мы научно, с полной достоверностью утверждать, что в turn a shaft и turn a somersault (или в serve papers и serve dinner и т.д.) реализуются разные значения лексемы turn,, serve и т.д.? Не руководствуемся ли мы, по существу, нашей лингвистической интуицией, нашим знанием языка, то есть фактором экстралингвистическим? Конечно, да! Дело в том, что при определении значений мы исходим не только из взаимосвязей и взаимозависимостей языковых единиц (из их лингвистического значения), но также из их соотнесенности с внеязыковой действительностью (из их экстралингвистического значения). Именно поэтому, несмотря на тщательную разработку в структурных методах исследования аппарата анализа, разработку конкретных приемов определения тождества-различия, дистрибутивный анализ предусматривает обращение к информантам, и многое до сих пор доказывается на основе «аксиомы реакции информанта».

Недостатки метода дистрибутивного анализа проявляются особенно ярко, когда мы сталкиваемся с явлением нейтрализации, то есть когда на синтагматическом уровне в определенных контекстных условиях снимается (нейтрализуется) парадигматически закрепленное противопоставление значений одного слова. Например, если считать, что в таких контекстах как Не turned the corner, Try to turn the knob [of the door], You can turn the bonds into cash и т.п., глагол turn каждый раз однозначен и отражает значение, которым он обладает на парадигматическом уровне в языке (то есть если можно здесь было бы при известных условиях говорить О контрастирующей дистрибуции), то в Не turned the figurines глагол turn может означать и ‘вертеть (в руках)’ и ‘обтачивать (на токарном станке)’. Здесь семиологически релевантное противопоставление не осуществляется, и мы имеем как бы случай позиционно обусловленной нейтрализации противопоставления между значениями одного слова.

Выше мы уже иллюстрировали это явление, когда говорили о недостаточности в ряде случаев узкого контекста для определения значения слова. Такая нейтрализация, контекстуально обусловленная раздвоенность, разрешаемая более широким контекстом, наблюдается достаточно часто. Приведем еще несколько примеров: I’d like you to meet my father (встретить отца или познакомиться с отцом?), She was swept off her feet (сбита с ног или увлечена?), I don’t approve of her cooking (не нравится, как она готовит или не одобряю того обстоятельства, что ей приходится готовить?) и т.д. (Ср. русск. гасить огонь — ликвидировать пожар, заливать костер или выключать электричество; травить зайцев — убивать, применяя яд или охотясь, преследовать с помощью собак и т.п.)

Из всего сказанного выше вытекает, что семасиологическое исследование естественно начинается на синтагматическом уровне, так как именно синтагматический ряд представляет собой то, что непосредственно открывается наблюдению. Однако хотя значение синтагматического уровня трудно переоценить, тем не менее исследование синтагматики представляет собой лишь первый шаг, основу для перехода на уровень парадигматический. Иными словами, исследование отдельных конкретных «данных» (data), наблюдаемых на синтагматическом уровне, дает материал для научных обобщений, позволяет ставить вопрос об абстрактных ненаблюдаемых «фактах» (facts) парадигматического уровня, знание которых, в свою очередь, помогает глубже проникнуть в конкретные языковые явления. В этом и проявляются соотношения и связи отдельного, единичного, с одной стороны, и общего, с другой. Таким образом проблемы речи и языка в свете соотношения синтагматики и парадигматики получают достаточно определенное методологическое обоснование.

Относится ли сказанное к любому значению слова, к любому типу соединения слов? Не иначе ли обстоит дело с переносными значениями и употреблениями, со значениями фразеологических единиц и т.п.?

Соотношение прямого и переносного, то есть номинативного и метафорического, до сих пор еще полностью не раскрыто и недостаточно теоретически обосновано. Прежде всего остановимся на самом понятии «метафорический», так как слово «метафора» употребляется хотя и часто, но без необходимой научной строгости. Этимология этого слова (meta+fero) пока представляет как будто единственную возможность раскрыть его значение — «перенесение». Это понятие перенесения и используется для обозначения самых различных процессов, в частности для возникновения (вследствие условий употребления) переносного значения слова. Например, в слове iceberg, наряду с прямым значением ‘mass of ice moving in the sea’, имеется значение ‘unemotional person’ (His iceberg of a wife); или слово luminary — прямое значение ‘star; the sun or moon; any light-giving body in the sky’ и переносное значение ‘person who, because of his learning, is like a shining light’ (The luminaries of our time); или nest, которое имеет, наряду с другими значениями, переносное значение ‘shelter; hiding-place; secluded retreat’ (a nest of crime, a machine-gun nest). Для таких случаев, то есть когда речь идет о переносных значениях слова, все сказанное выше остается справедливым, и данное переносное значение определяется с учетом синтагматических связей слова.