Проблема нравственного основания уголовного законодательства в творчестве В. С. Соловьева (на примере работы Оправдание добра)

В. С. Соловьев внес серьезный и значительный вклад в развитие русской философии. Не случайно С. Н. Булгаков, выступая на заседании Московского психологического общества, посвященном 10-летию кончины В. С. Соловьева, сказал, что «философское творчество Соловьева постепенно становится неотъемлемой принадлежностью русской культуры и русского самосознания». Однако еще не нашли своего серьезного исследователя те грани творчества этого великого русского философа, которые связаны с одной из болезненных тем как для русской интеллигенции, так и для истории человечества в целом. Тема эта касается такой бездны человеческой души как преступление и наказание. Совсем не случайно В. С. Соловьев обращается к этой теме в работе «Оправдание добра», ибо как скажет он сам «…приходится иметь дело с определением, несомненно принадлежащим к нравственной области, каково свойство преступности». Это понятие различно в разные времена и в разных местах, но есть некоторые общие свойства, которые указывают на преступление как исключительно человеческое явление, а следовательно, подвергающегося нравственному анализу. Во-первых, всякое преступление, подчеркивает В. С. Соловьев, есть личное свойство, свидетельствующее о сильной, решительной злой воле, чрезвычайно опасной для окружающих людей. Однако не воля преступника интересует в первую очередь В. С. Соловьева. В центре его внимания другой человек, тот которому надлежит выработать свою позицию в отношении преступника. Это не такая простая задача, как может показаться на первый взгляд. Сложность вопроса заключается в том, отношение к преступнику не может быть отделено от отношения к его жертве. В. С. Соловьев выделяет в этой связи два взаимосвязанных вопроса, которых трудно избежать в сложившейся ситуации:
1. Как соединить любовь к «лихому человеку» с любовью к его жертве, если исходить из нравственного требования альтруизма?
2. Каким образом мы можем на деле проявить свою любовь к преступнику, обусловленную принципами нравственности, а не эмоционально-избирательным пристрастием к преступившему закон человеку?