Логический разум имеет явные границы. Но может быть более жизнеспособна индуктивная логика? В качестве предпосылок здесь выступают эмпирические факты, которые предстоит свести воедино и получить обобщающее заключение — гипотезу. Но и здесь возникают вопросы о начале. Что подвигает субъекта к тому, чтобы заняться обобщением? Какие указатели ориентируют его на данную группу фактов и вынуждают отвлечься от всего остального многообразия? Кроме этого остается самое большое затруднение для индукции, связанное с методами ее осуществления. Общие правила индуктивного обобщения просты и немногочисленны. Дополняются ли они другими более содержательными предпосылками, выражающими уровень сознания человека? Можно ли отличить на процедуре индукции специалиста и дилетанта?
На некоторые вопросы подобного плана пытается ответить «логика решений», которая выделилась из теории игр, основанной фон Нейманом и Моргенштерном. Здесь фигурируют понятия субъективной пользы и субъективной вероятности, центрированные на представлении о ситуации принятия решения. Особо выделяются ситуации риска, где действующий субъект не может надежно оценить основные обстоятельства своего положения и не может точно и однозначно предвидеть важные последствия своих действий. Однако субъект в состоянии дать вероятную оценку фактов ситуации и возможных последствий своих поступков. В основном речь идет о выборе способа действия из ряда возможных путей. (Надо быстро добраться до некоторого пункта. Выбор самолета может дать выигрыш в сравнении с поездом, но это при отсутствии тумана). Решение достигается методами статистической математики (матрицы вероятностей).
Когда Р. Карнап оценил данную теорию как «индуктивную логику», то В. Штегмюллер такое название признал неправильным. С мнением последнего следует согласиться. Рациональная теория решений вышла за рамки логической парадигмы. «Ситуация принятия решения» адекватна задачной (проблемной) ситуации. Здесь вместо процедуры выводного следствия фигурирует акт оценки существенности обстоятельств. Матрицы обстоятельств, действий и следствий сопоставляются друг с другом так, чтобы произвести выбор оптимального поступка. Все это уже не логические акты.
В конце XIX в. представители немецкой логической школы весьма реалистически оценили возможности логического исследования. Если логика изучает формы и законы мышления, то процесс мышления всецело входит в предмет психологии. Такое разделение труда Т. Липпс обосновал тем, что процессы мышления несут на себе неизгладимую печать субъективной произвольности, в то время как структурные формы — правила мышления — общезначимы и в этом смысле объективны.
