Настоящий перелом в истории переводоведения случился в эпоху реформации. На
протяжении XVI-XVII веков в первую очередь подвергся ревизии текст Библии. Мартин Лютер, немецкий священник, предложил совершенно новый перевод священного писания, объясняя это потребностью вступить с богом в иные отношения. Таким образом, новый перевод стал основной опорой реформации христианской церкви. Стоит отметить, что Мартин Лютер выступал за каноническую полноту и точность содержания и одновременно за понятность любому человеку, т.е. за ориентацию на нормы общенародного языка. Вскоре просторечие, которое Лютер включил в Библию, стало восприниматься как высокий стиль.
Уильям Тиндейл, ученик Мартина Лютера, продолжил дело своего учителя, но за свою деятельность и в частности за перевод Библии был сожжен на костре. Но принцип понятности все-таки утвердился.
Эпоха классицизма
Формирование светского художественного текста началось в эпоху возрождения, а в эпоху классицизма завершилось четкой фиксацией в жанрах.
Начиная с конца семнадцатого века в европейских литературах определяются принципы перевода, главный из которых звучал так: переводимый текст должен отвечать нормам эстетики Буало. Согласно этим требованиям, текст оригинала рассматривается как сырой, несовершенный материал. Соответственно, проблема переводимости в то время снималась сама собой, поскольку любой подлинник можно было улучшить. У французских переводчиков широкое распространение получил «украшательский» перевод. Французы считали себя единственными обладателями вкуса. От переводчика обязательно требовалось исправление оригинала. Он должен был украсить текст, выбросить из него все лишнее на свое усмотрение, добавить свои пояснения. В итоге безвозвратно исчезало авторское и стилистическое своеобразие подлинника.
Также в эпоху классицизма было недопустимо смешение стихов и прозы, комического и трагического. Тексты из-за «коррекции» как бы отрывались от конкретного автора и становились достоянием литературного направления.
Тайтлер, английский теоретик XVIII века, официально признал правомерным приукрашать текст, но, с другой стороны, требовал точности перевода. Например, теоретик высоко оценил перевод «Одиссеи» Александра Поупа, оправдав употребление в тексте конструкций, характерных для грамматики английского языка, а также смысловой и стилистический произвол.
В XVIII веке перевод приобретает признаки профессии.
