В истории хореографического искусства не было балетмейстера, обладавшего таким мощным даром образно-пластического видения Мира и Человека, как Леонид Якобсон. Хореография Якобсона — образна от первого до последнего сотворенного им движения. Хореографический Мир Якобсона — это как бы «Пантеон пластики» всех времен и народов, сокровищница образно-пластических богатств человеческого тела.
Человек энциклопедических знаний, жадный ко всем проявлениям жизни и человеческой личности, и в преклонном возрасте остававшийся молодым, философ и мудрец в хореографическом искусстве, незаурядный теоретик танца, чьи мысли определили время почти на полстолетия, — таким был этот уникальный, до сих пор неразгаданный и «спорный» художник. Историк и систематизатор балета и в то же время блистательный импровизатор, лирик и трибун, монументалист и карикатурист, склонный к гротеску, непревзойденный хореорассказчик, безупречный стилист, острый наблюдатель и глубочайший психолог, умевший в танце передать самые тонкие оттенки человеческих чувств. Мастер, гордо провозгласивший: «Все подвластно языку танца!» И доказавший это на практике, воплотив в хореографии поэтические образы А. Блока, живопись М. Шагала, скульптуры О. Родена, графику Ф. Мазереля, сатиру В. Маяковского, русский фольклор, историческую хронику, сказки, бытовые наблюдения.
Был ли он реформатором балетного театра, подобно Фокину или Бежару? Мнения на этот счет расходятся. Но то, что он продолжил в своем творчестве реформы Фокина, идеи освобождения Танца от омертвелых «схем» и трафаретов; то, что он привнес в балет новые формы; то, что он создал свой «Якобсоновский язык» и новую образность, — неоспоримо.
В его многогранном гении поражает и покоряет может быть главная особенность: неповторимость, неповторяемость каждого из его созданий. Этим не могут похвастать даже самые крупные хореографы, чья «авторская рука» слишком явно видна в их произведениях.
